Нет, все-таки нужно признать, что Генерал-Мороз по-прежнему остается одним из главных персонажей российской истории. Как-то так получается, что в минуты серьезных потрясений нашего государства именно он ненавязчиво, но вполне убедительно напоминает о себе. Вот и намеченное на 4 февраля шествие с Калужской на Болотную вполне может оказаться его жертвой.
Очень похоже, что будет оно не столь многолюдным как митинг на проспекте Сахарова, и не в последнюю очередь - именно из-за давно ставших непривычными для москвичей сильно отрицательных температур. Однако прогнозируемое малолюдство неонесогласных не должно успокаивать отечественных «лоялистов» и «роялистов». В прямом леонтьевском смысле «подморозить Россию, чтобы она не гнила» таким метеорологически способом вряд ли удастся. Потому что по-леонтьевски же выражаясь, «гниль» пошла вширь и вглубь.
Собственно, о какой «глуби» в нашем российском случае может идти речь? Ясное дело - не о народной «глубинке», которая тем же митингом в Нижнем Тагиле (при всей его очевидной неспонтанности) в общем однозначно показала, что московский интеллигентский бунт ей мягко говоря - «не товарищ». Если она, эта «глубинка» чем действительно недовольна, так это именно тем, что живет не так вызывающе зажиточно, как бунтующая Москва.
Нет, не эта народная «глубина» имеется в виду. А та, на которой стоит и из которой происходит нынешняя российская государственность - Конституция. За шумным митинговым фасадом и за требованиями отставки думы-чурова-путина и всех-всех-всех как-то ушла в тень незаметная, но кропотливо-упорная работа многих и многих оппозиционных групп, группочек и отдельных индивидов по продвижению одной и той же простенькой мысли: России нужна новая Конституция. И следовательно - Россию как бы заново должна учредить новая Конституанта.
И вот эта «движуха» мозгов представляется значительно более серьезной угрозой стабильности и какому-никакому порядку, нежели многотысячные митинги и шествия. Хочу напомнить одну странную закономерность из не сильно далекого прошлого: собственно революция в 1905-м началась именно после конституционного Манифеста 17 октября. А - не наоборот.
В среде радикальных оппозиционеров хорошо понимают, что раскачать, а тем более свалить режим впрямую, лобовым наскоком интеллигентной «толпе» - не получится. Собственно поэтому из этой среды постоянно звучит рефреном - «Мы не хотим революции». А хотим - «честные выборы». Но далее неизбежно возникает вопрос: а что изменят честные выборы, коли на выходе, то есть при победе самых правильных и честных - все равно получится та же система власти, которая и порождает нынешний режим?
И вот это самый принципиальный момент во всей оппозиционной логике. Мысля так, оппозиция (даже и системная) с одной стороны признает безусловную законность нынешнего режима, а, с другой стороны, указывает на способ его демонтажа. Каковой очевиден - новая Конституция. Вроде бы дело безобидное и даже благое. Ведь как хорошо иметь Основной закон - «как в Европе» или «как в Америке»!
Помня, что «хорошо там, где нас нет», все же приведу аргумент более наглядный. И можно сказать - даже кровоточащий. Октябрь 1993 г. случился именно потому, что попытки созвать всех устраивающую и всех примиряющую Конституанту успехом не увенчались. Мало того - разругались и сделались смертельными врагами именно те, кто еще в августе 1991 стоял по одну сторону баррикад.
И вот этот опыт должен бы нас учить - не будить лихо, пока оно тихо. Конституция - это пока еще единственный фундамент, на котором держится хоть какое-то подобие российской государственности. Попытка же этот фундамент вытащить и заменить новым неизбежно приведет к ее обрушению. Да и сама эта попытка заранее окажется с негодными средствами. Потому что одно дело митинговать или шествовать колоннами ненавидящих друг друга либералов, националистов и радикал-леваков. И совершенно другое - предлагать России новый Основной Закон. На троих в данном случае не выйдет.
А потому, как поется в старом романсе:
«Не искушай меня без нужды…»
Леонид ПОЛЯКОВ, специально для Актуальных Комментариев
2012ФедеральныеФедеральный уровень